Две церкви, одна вера.

Интервью князя Николая Романовича Романова.

- В результате договоренности между главами Русской православной церкви и Русской заграничной православной церкви в Москву принесены мощи Великой княгини Елизаветы Федоровны. Как вы расцениваете это событие?

- Меня очень радует эта новость. Я вижу, что первый раз случается что-то конкретное, сближающее две разорванные части российского православия. Начать это движение к центру, и именно с мощей святой Елизаветы Федоровны - это, по-моему, замечательная идея и замечательный принцип. Мне очень нравится эта новость.

- Как в семье Романовых относились к Елизавете Федоровне?

- Я могу судить по тому, что мне рассказывали и что сам читал. Елизавета Федоровна жила в трудную для нее эпоху, и ее муж - Великий князь Сергей Александрович был человеком, о котором люди судили очень разно. Кто-то его очень ценил, кто-то считал слишком сильным консерватором, кто-то - не столь хорошим генерал-губернатором Москвы. С другой стороны, самые консервативные слои России видели в нем защитника старых традиций и принципов. Но эволюция есть в стране, есть в политике, есть в жизни, и я всегда опасаюсь, когда люди останавливаются на какой-то эпохе и с этой точки не двигаются. Сергей Александрович был человек, которого довольно трудно понять. Куда легче понять Елизавету Федоровну. Ее постигло ужасное несчастье. Но как она встретила это несчастье, как отнеслась к Каляеву, которого пошла навестить в тюрьме и с ним беседовала, чтобы получить от него не раскаяния, а какие-то объяснения! Это было раскритиковано многими, но она это сделала от души. После этого ее жизнь сложилась совершенно иначе, она создала Марфо-Мариинскую обитель, посвятив этому всю себя. Она ушла с самой ярко освещенной сцены российской истории и романовской семьи, отстранив от себя все другое. Она все меньше навещала сестру - императрицу Александру Федоровну в Царском Селе. В конце концов она не то чтобы поссорилась с ней, но императрица ей ясно рекомендовала не вмешиваться в дела. И она совершенно ушла в сторону. Ее кончина всем известна. Не мне судить о святости людей, но уже вся ее жизнь сложилась так, что она была на пути, ну если не к святости, то к полусвятости. И ужасна ее кончина. Хотя и тяжело раненная, на дне шахты она старалась забинтовать раны молодых князей. Как они все вместе пели, зная, что они как бы уже умерли! Их оставили в этой шахте, бросили бомбы, зажженные дрова, а они все-таки оставались живыми до какого-то момента. И, конечно, ее святость начинается не только в Алапаевской шахте. Она уже была на пути к святости до этого.

- Она была очень красива?

- Говорят, что она была красивее императрицы. Императрица и ее сестра Елизавета Федоровна были, безусловно, красивее других сестер. Если вы посмотрите на фотографии супруги князя Генриха Прусского и супруги маркиза Баттенберга (Маунтбеттена), то они не были такими привлекательными женщинами с точки зрения красоты по нашему теперешнему суждению. Тогда как даже в наши дни никто не мог бы не согласиться с тем, что императрица и Елизавета Федоровна были исключительно красивые женщины. Но, конечно, дело не в красоте, а в душе.

- Николай Романович, 30 июля - по старому стилю, а 12 августа - по новому стилю исполняется сто лет со дня рождения наследника цесаревича Алексея Николаевича. Вы и ваш брат, князь Димитрий Романович, доводитесь четвероюродными братьями цесаревичу. Каким был его образ в семье?

- О наследнике так трудно думать. Ведь поневоле, когда думаешь о наследнике, не думаешь о том, каким он мог бы быть царем. В то время публика не знала, что у него был генетический недостаток, который ставил его жизнь под риск. И тут есть очень важное понятие. В наши времена, если политические деятели заболевают, они это сообщают публике, прессе. Сколько таких случаев было. И это говорят президенты, министры, кто угодно. В то время, когда родился наследник и родители, к их ужасу, поняли, что у него гемофилия, этот факт скрывался. Об этом не говорилось. Что дала эта сдержанность? Она дала неправильное представление об императрице. Ее считали холодной. Считали, что она не улыбалась. Вы редко найдете фотографию императрицы с улыбкой на лице. И в этом ее упрекали. Потому что только семья, самые приближенные, знали, что у мальчика - гемофилия. А русский народ, включая просвещенное санкт-петербургское общество, об этом ничего не знал. Поэтому выходило, что императрица закрылась в своем гнезде в Царском Селе, никого не видела, не улыбалась, не принимала, не занималась тем, чем надо было заниматься. Никто не понимал, отчего императрица так себя держит в стороне от всего. А она каждую минуту смотрела на мальчика с ужасом: вдруг он споткнется, вдруг ушибется, вдруг ножиком перережет себе руку, вдруг то, вдруг другое... Это повело к огромному недоразумению и неправильному понятию о личности императрицы Александры Федоровны. Я этим не хочу ее защищать. Она сделала огромные ошибки на политическом поприще, по моему мнению. Но дело не в том. Дело в том, что ее не понимали. Ее бы лучше понимали, если бы знали, что она мать мальчика, который может даже не дожить до 20 лет, как сказал царю доктор Федоров. Доктор Федоров с ужасом для него самого должен был сказать царю, что современные медицинские знания не могут гарантировать долгую жизнь этому больному. "С трудом доживет до 20 лет", - это было медицинское указание, которое побудило царя отречься в пользу брата. Это было, безусловно, нелегально и не имело абсолютно никакого значения. Никто не может претендовать на трон, кроме законного наследника, и никто не может отказаться от трона и указать на наследника. До Павла I Петр Великий указывал на одного наследника, а затем на другого. И выбирал кто? Семья, бояре или ближние люди к трону. И Павел I, памятуя о том, что сам был близок к тому, чтобы быть отстраненным матерью в пользу старшего из ее внуков, составил положение об императорской фамилии. Это наш семейный закон, и никто не может его изменить. Государь, отрекаясь за себя и за сына, не мог это сделать. Сын мог бы сам отречься, будь он совершеннолетним. Для наследника престола совершеннолетие наступает в 16 лет. Если бы Алексею минуло шестнадцать, он мог бы заявить, что тоже отрекается от престола, и тогда первым в линии был бы, что совершенно правильно, брат царя - Михаил Александрович. Государь, в общем, сделал то, что сделал бы самый любящий отец, и от всего сердца. Но, как глава семьи и страны, он нанес большой вред и России, и семье.

- Но ведь болезнь сына была личной трагедией императора. Разве это не объясняет его решение?

- Видите ли, глава страны, будь это царь, король, император или президент республики, это такая профессия, которая иногда заставляет делать выбор между тем, что диктуют сердце и любовь, и тем, что диктуют интересы государства и законность. И вот этот выбор государь сделал от всего сердца - как отец. Но передать трон брату он не мог. И брат его не принял, а только отодвинул на потом вопрос, принять или не принять престол. Мы имеем акт отречения государя, но нет никакого акта об отречении Михаила Александровича. Он только сказал, что не может принять это наследие и что это будет решено русским народом, собором, демократично. Тем самым он не шел против закона.

- А какие предания в семье сохранились о качествах наследника? Каким он был мальчиком?

- Самым нормальным. Любил шутить, дразнить, что совершенно нормально, особенно для мальчика, у которого четыре старших сестры. Он - единственный мужчина в семье, кроме отца. И он, конечно, вел себя слишком по-детски, иногда чрезмерно шалил. У его матери, императрицы, в юности было более или менее английское воспитание. А у него - чисто русское. Думаю, что именно из-за болезни и из-за того, что он был младшим из пятерых детей и всегда под угрозой гемофилии, к нему относились иначе, чем к любому другому мальчику. Прибавьте к этому, что он был сын царя и возможный наследник российского престола. В действительности же он был совершенно нормальный ребенок для своего возраста.

- Есть ли у вас какие-то новые известия о поисках недостающих останков царских детей?

- Ничего больше, кроме того, что уже известно. В прошлом году было какое-то ложное сообщение, будто что-то нашли. Но я не знаю, были ли сделаны экспертизы. Говорят, что нет наследника и нет Марии Николаевны. Как можно точно определить? Это очень трудно. Что определили останки двух старших дочерей, я понимаю - они были примерно одного возраста. Для меня более убедительно, что не хватает Анастасии и цесаревича. Причины, почему это так, нет. Но ведь убийство - это самое простое дело в мире, начиная с Каина, который убил брата. Убийцей быть очень легко. Что цесаревича нет, это ясно. А вот что не хватает Марии, я обязан верить экспертам, но мне все же кажется более логичным, что не хватает Анастасии. Причина именно в том, о чем я уже сказал. Убить легко, а уничтожить труп трудно. А вот убийцам надо было уничтожить одиннадцать трупов, но времени было мало. Гремели пушки - чехов и белых, их слышали уже в Екатеринбурге. Так что надо было торопиться. Они думали, что достаточно огня и серной кислоты. В действительности же уничтожить человеческий зуб очень трудно. Но мы знаем, что германцы во время последней войны умудрились уничтожить миллионы людей. Но тут техника, а не импровизация. А в Коптяковских лесах была чистая импровизация. И вот им надо было взяться за работу: "Ну, начнем рубить на куски". Видите, какой мы ужасный разговор с вами начали! Начать с доктора Боткина? Но он весил 110 килограммов, огромный, крупный человек. Ясно, что взялись за самых маленьких - за цесаревича: маленький, самый молодой, худой, болезненный, кости менее твердые. Следующая, думаю, была Анастасия: младшая из четырех дочерей, тоже маленького роста. И я думаю, что со стороны этих "любителей" в деле уничтожения трупов было логично начать с самых простых. Но это заняло столько времени, что стало ясно: других не уничтожишь. Тогда пришлось иначе поступить - поэтому останки двух последних детей едва ли найдут.

- Как обстоит дело с планами переноса в Россию из Дании останков матери Николая II императрицы Марии Федоровны?

- По поручению королевы Маргрете II датское министерство иностранных дел мне официально сообщило, что по соглашению между правительствами Дании и России похороны императрицы состоятся в Санкт-Петербурге 26 сентября 2006 года. По совпадению, это - день моего рождения. Я думаю, что все должно пройти по прецеденту похорон царской семьи в 1998 году - чинно, просто. Необходимо, чтобы гроб был доставлен морем из Дании в Петергоф или прямо в Петербург. Каким будет корабль - русским или датским, это от нас не зависит. Но можно было бы сделать любезность датчанам, так как они согласились на это. Место похорон должно быть рядом, ясно, с саркофагом Александра III - мужа императрицы. Если вы входите в собор и смотрите на этот саркофаг, на правую сторону, ближе к центру, там есть место. Надо оградить его той же решеткой, которая сейчас ограждает саркофаг Александра III. Мария Федоровна желала этого, когда придет время. И это время пришло. А будет ли это 2004, 2005 или 2006 год - мне это безразлично. Главное, чтобы это было сделано. Надеюсь, что в 2006 году я еще буду довольно здрав.

Дмитрий Горохов

27.07.2004

источник